Другие вселенные

Глава 1. Кто я?


Наверное, все видели знаменитый кадр Сергея Урусевского в фильме ""Летят журавли"", когда красиво так крутятся кроны деревьев на фоне облачного неба. Так вот, кроны не крутились, а тихо проплывали надо мной нескончаемой зеленой аркой по мерный цокот копыт и отфыркивание лошадей, и это было странно. Впрочем, лошадей я не видел, только слышал. Их и еще дятла, где-то выбивающего морзянку по дереву.
Второй странностью для меня оказалась яркая зрелая листва на деревьях.
Третья странность - я лежу, и меня слегка раскачивает, как на лодке. Лежу навзничь лицом кверху и потому вижу только яркое небо и солнечные лучи сквозь листву.
И резко пахнет конским потом.
А быть так не должно.
Во-первых, сейчас зима. Точнее март, конец зимы в наших широтах. И в нынешнем году март по снегопадам отдувается за всю зиму. В любом случае деревья должны быть голые.
Во-вторых, ехал я в маршрутке сразу за водителем.
СИДЯ!
А вот то, что голова бинтами замотана, так это вроде как нормально. Маршрутка прямо перед нужной мне остановкой на брусчатом спуске хорошо так влетела под длинную цистерну седельного тягача, выворачивающего с бензозаправки фирмы ""ПукОйл"" - собственности местечкового олигарха Геннадия Пукина. Влетела со всей южной гастарбайтерской дури водятла, на полной скорости.
И сразу вокруг стена огня...
А что потом - не помню...
В общем, до музея, где работаю хранителем я так и не доехал. И будущая выставка средневекового оружия, которой руководство музея собирался поправить слегка свои финансы, осталась без куратора.
Странное занятие в наше время для мужчины - работать в музее. Да? А куда деваться пятидесяти пяти летнему кандидату исторических наук, у которого нет никакой способности к коммерции и который по возрасту никому из новых хозяев жизни не нужен. По определению. ""Балласт"", как обозвала меня жена, улетая к новым горизонтам через океан. Там ей дали грант и лабораторию в Канаде за то, что она вывела бактерии, которые жрут что попало, а срут каким-то сверхчистым веществом. Нашему же государству сверхчистое вещество оказалось не нужным, как и собственная история. А за океаном своих историков как собак нерезаных. На всех грантов не хватает.
Вот и живем уже пятилетку через океан. Общаемся через ""Одноклассников"", как чужие. Так, слегка знакомые. Двадцать пять лет брака как бы и не было. Если и были чувства да давно сплыли. Особенно после смерти сына.
Сын погиб в Чечне.
Посмотрел пацан на шибко ученых родителей, что годами мозги сушили, диссертации-дипломы защищали, деньги на книжки тратили, что разве пару десятков людей читают, и на то, что это им в итоге это дало, да и подался сразу после школы в ОМОН. Там сразу командировка в Чечню. В спокойное вроде бы время. Все войны ""за наведение конституционного порядка"", как говорили, уже закончились. А вот, поди ж ты...
Привезли нам кровиночку в тяжелом ящике оббитом оцинкованным листом, даже поглядеть на него в остатний раз не дали. Разве что похоронили по-человечески. С воинскими почестями, как павшему бойцу и положено.
Думанья мои прервал гортанный крик.
Все остановилось.
Меня сняли с носилок, что были закреплены между двумя лошадьми и опустили на траву, укрытую только коричневым шерстяным плащом. Второй такой же под голову свернули.
Фляжку сразу к губам поднесли. Кожаную такую в форме мошонки. Даже не фляга это, а маленький бурдюк.
Приподняли и дали попить из горла. Оказалась вода, подкисленная либо уксусом, либо плохим вином.
Окружили меня бородатые откровенно бандитские рожи. По-другому и не скажешь. Особенно этот с флягой в руке, у которого кожаная повязка на левой глазнице. Просто пиратский капитан.
- Хорт, ты как, живой? - спрашивает.
Язык по звучанию не русский, но я его разобрал. Понял, но решил пока не отвечать, вдруг ошибся я или понял что не так. Лучше пока ""овощем"" прикинусь. Огляжусь. Может непонятки эти сами собой и рассосутся. Не бывает в бреду таких запахов.
Вторая бородатая рожа в клоунском берете с пером цапли застила мне небо.
- Государь, если вы нас видите, то хоть моргните нам, - сказал он вежливо.
Я моргнул. Мне не жалко.
Громкий крик радости нескольких десятков глоток моментально распугал всех птиц в округе.
- Как только лошади отдохнут, мы сразу найдем вам лекаря, - пообещал тот разбойник, что с повязкой на глазу. - Только лошадям нужно отдохнуть. Все же тридцать лиг от Лютеца отмахали без остановки. Зато. Хорт, оторвались мы от дедистов. Теперь все будет хорошо.
Я сомкнул веки и неожиданно для себя заснул.


Никуда дальше меня не повезли, хотя и обещали. Проспал я оставшийся день и проснулся, когда в сгущающихся сумерках бандиты уже костры вовсю палили с искрами и дух вкусный от котелков пошел. Желудок заставил меня вернуться в этот мир иной.
Так жрать я хотел только в армии. Точнее - флоте. Хотя какой там флот - ремзавод на Белом море. Днища кораблей отдирали от всякой наросшей дряни. Страшная эта воинская часть была для срочника. Работа по десять часов. Выходной один - воскресенье. Праздник. Обязательно - спортивный. Уставщина пополам с дедовщиной, отполированные уркаганскими понятиями. Половина личного состава из колоний-малолеток приходила готовыми ''пасанами''. Все же при маршале Брежневе в армии и одевали тепло, и кормили хорошо, только давали мало. А до двойной порции я всего полтора сантиметра ростом не дотянул. Даже в этом я неудачник по жизни оказался.
И тут, поди разбери.
Кто меня везет?
Куда меня везут?
Откуда меня везут?
И главное - зачем?
Люди мельтешили между костров, о чем радостно переговариваясь. Прикладывались к бурдюкам. Видно было, что они вполне довольны и собой, и обстановкой.
Мимо пробегал худощавый, но широкоплечий парнишка с охапкой хвороста в руках. Лет шестнадцати. Без бороды и безусый. Одет в длинную рубаху почти до колен. Узкие штаны. На голове суконный колпак, типа башлыка, только переходящий в оплечье до середины груди с завязками на шее. Пояс широкий толстой кожи. На поясе солидный такой тесак-свинокол сантиметров сорока в потертых ножнах. Кошелек-мошонка болтается на завязках. И какие-то крючки еще бронзовые.
- Стой, - сказал ему.
Вышло хрипло и тихо.
Однако парень тут же присел рядом на одно колено, склонив голову.
- Слушаю, Государь.
- Ты кто?
- Как кто? - удивился неподдельно, скосив белесые глаза к носу.
- Имя у тебя есть? - продолжил я допрос.
- Микал, - отозвался тот и пояснил. - Ваш раб, Государь.
Раб?
Мой?
Офигеть, дайте два.
- Зеркало есть? - потребовал у парня.
Раз так охотно слушаются надо требовать, а не попрошайничать. Ибо не фиг.
- Нет, государь. Нету у меня зеркала. Откуда у меня такая роскошь?
Было бы зеркало - точно бы дал, но нет у него зеркала вот обида-то.
Мысленно постучал себя кулаком по лбу. Откуда у раба зеркало? Но нужно оно мне срочно. Причем любая стекляшка сойдет с отражающими свойствами, пока солнце совсем не зашло.
Приказал.
- Быстро нашел зеркало. Где хочешь.
И добавил тоном ротного старшины.
- Мухой метнулся.
Парень исчез, как будто его волшебной палочкой по темечку ударили.
Вместо Микала торопливо пришел ко мне прежний одноглазый бандюган и еще двое крепких мужиков в беретках с перьями. У одного - павлиньими. Три штуки целых. У другого страуса, но одно.
Одноглазый держал факел. Судя по яркому пламени заранее заготовленный девайс, а не первая попавшаяся ветка. Пернатые с двух сторон подхватили меня под руки и, не проронив ни слова, усадили, с опорой лопатками на ствол дерева, под которым я лежал.
Тот, что страусячий поклонник, вынул из поясной сумки некий предмет и подал его мне в руки.
Действительно зеркало. Сантиметров двадцать в диаметре. Серебряное. Даже ногтем постучал по нему, проверяя. А рукоятка и оклад из слоновой кости с богатой и тонкой резьбой. На глухой стороне вещицы целая миниатюра вырезана боевая весьма искусно и с мелкими подробностями. Один всадник другого булавой охерачивает со всей дури. А по ободу и рукояти мирные виноградные лозы плетутся. Музейная вещица.

Спрятать ее в запасник и никому не показывать. Современный музей это кладбище культуры. Экспонируется не более трех процентов вещей, которые в музеях хранятся. Никто их не видит кроме музейных хранителей, а это значит, что их просто вывели из культурного оборота. Эстетическую жизнь людей сделали бедной на девяносто семь процентов. А тут - гляди, просто пользуются.
Одноглазый приблизил факел.
Жестом показал ему, чтобы держал его так, чтобы осветилось мое лицо.
Потом посмотрел в зеркало.
Не я это. Совсем не я. А кто я?
Ну и что я хотел там увидеть?
Мать Терезу?
Брюса Виллиса?
Лёньку ди Каприо?
Вообще-то в глубине души надеялся на старого пердуна из музейного подвала. Привык к нему я как-то за полвека. А из отражения на меня смотрел синеглазый брюнет с короткой квадратной бородкой и сбитым на бок длинным носом. Лет двадцати пяти. Если не моложе.
И тут в душе как фонтаном взыграло: бинго! Я угадал, под каким наперстком шарик! Если и начинать новую жизнь, то лучше всего с бонусом молодости.
Только вот кто я?
Новое тело мое об этом хранило упорное молчание. Что такое 'хорт'? Имя? Фамилия? Титул? Или должность? Не понятно, а спрашивать окружающих я опасался. Мало ли что тут крутиться в тайнах мадридского двора. Узнают, что ничего не помню. Сунут стилет под ребро и скажут, что так и было.
Никуда на ночь глядя не поехали. И это правильно. По идее тело моего реципиента должно в седле сидеть хорошо, но не факт что это умение осталось в связи с вселением в него моей души. А так принимают меня тут за кого-то конкретного, а я и имени-то его не знаю. Так что поиграем как мы еще в больного на всю голову. Глядишь, сами проговорятся. Тем более, что от резких движений голова кружится и после еды слегка подташнивает. От, были б мозги - было б сотрясение.
Для меня поставили небольшой но высокий шатер. Шелковый, тудыть его в кочерыжку. Красиво жить не запретишь.
И на свежем воздухе устроили для меня вполне приличное лежбище из бараньих шкур, на которое по его готовности меня же и перенесли, даже не спрашивая моего мнения. Удобней стало и не так влажно, как от сырой земли, укрытой только тонкой шерстяной тканью.
Судя по тому, как со мной носятся, я тут не гроб повапленный, а вовсе даже писаная торба. А хорошо это или плохо я даже не подозреваю. По крайней мере, ясно, что вреда причинять они мне не хотят и вроде даже собираются при опасности меня от нее защищать.
По одежде, оружию и аксессуарам на дворе стоит голимое средневековье. Это я как музейщик авторитетно заявляю. Век пятнадцатый от рождества Христова плюс-минус лапоть.
И обращение ''государь'' ко мне от окружающих говорит о том, что я лицо владетельное. Как минимум баннерет##1, потому как золотые шпоры бакалавров##2 в моем нынешнем окружении не редкость. И на мне самом золотые шпоры, красуются на длинных замшевых сапогах - ботфортах.


##1 Баннерет или рыцарь-баннерет (от лат. Banneretus - знамя) - в феодальной иерархии занимал место между баронами и рыцарями-бакалаврами. Командующий отрядом в несколько рыцарских копий, которых он собираел под своим знаменем. (подробнее см. - Глоссарий)
##2 Рыцарь-бакалавр - однощитовой рыцарь, входящий в отряды сеньоров на праве вассальной присяги. Приводил с собой 'копье' от 4 до 11 чел, состоящее из сержантов, оруженосцев, конюших, пажей и конных стрелков. В литературе называют его просто 'рыцарь'.

Махнул рукой проходившему мимо воину с мечом на поясе.
Тут же подошел, но на колени не встал. Только голову склонил.
Ага... И на этом золотые шпоры. Рыцарь, значит. На колени ему невместно.
- Позови ко мне Микала, раба, - а голос-то еще хриплый.
- Сей час, Государь, - ответил рыцарь и пошел к кострам.
Быстро я, однако, вживаюсь в ''государя''. Целого рыцаря построил и погнал на посылку. И что самое удивительно - он пошел. Сам пошел, а не поймал кого-то, чтобы команду передать с ускорением. Да кто же я такой?
Прибежал Микал. Встал рядом с моей лежанкой на колени.
- Слушаю, Государь.
- Где мое оружие?
- У вашего оруженосца, Государь.
- Как зовут оруженосца?
- Филипп, Государь.
- Зови его. Вместе с моим оружием.
Убежал, смешно подкидывая голени.
Тем временем совсем стемнело. Луна еще не взошла. Только костры ярко выделялись на поляне. И на их фоне люди казались плоскими, как бы вырезанными из черной фотобумаги. Но ходили они мало. В основном сидели вокруг костров и занимались каким-то рукоделием. Мне отсюда подробно не видно. Предусмотрительно положили меня подчиненные в сторонку, чтобы никому не мешал. Подальше от начальства - поближе к кухне, не в наш век родилось.
Не прошло и пяти минут, как Микал появился рядом вместе с другим юношей одного с ним роста, но более узкого по фигуре. Брюнета. Кареглазого. Без растительности на лице. С волосами до плеч. В традиционном берете. Для разнообразия - без перьев.
Микал встал на колени. А его спутник рядом опустился на одно колено. Оба склонили головы.
Надо отметить, что выдрессировали их неплохо тут.
- Филипп, - сказал я, - ты принес мое оружие?
- Да, Государь.
Он положил рядом со мной меч и кинжал.
- Микал.
- Слушаю государь.
- Стало темно. Принеси факел.
- Сию минуту, Государь.
Пока Микал бегал за источником света я, пока не вынимая из ножен, ощупал кинжал. Через мои руки музейщика за долгие годы прошло много пырятельных железок самых разных стран и народов. Не надо кивать на то, что в губернских городах все музеи считай краеведческие. Это вы по экспозиции судите. Напомнить вам, что в экспозиции всего три процента экспонатов. И часто не самые интересные. А я и в питерском Эрмитаже стажировался три месяца именно по военным железкам. И в Музее народов Востока в Москве. А уж в фондах Исторического, что на Красной площади такое было раздолье, когда его экспозиция была полностью на несколько лет закрыта в Перестройку, какого больше, наверное, никогда не будет. И на угаре интереса к ''Горби'' и Перестройке обломился мне по случаю целый месяц в фондах музея Клюни покопаться за счет принимающей стороны. А уж там экспозиция... Целый замок и все по французскому средневековью.
Жена потом несколько лет пилила меня циркуляркой, что не смог я там зацепиться. И что даже в Париже по магазинам не ходил как положено советскому человеку. А мне интересней было в подвалах старинного замка перебирать руками штабеля мечей, шпаг, даг и кинжалов. Сравнивать их, слушая пояснения старого музейного волка, который в этих подвалах сорок лет прожил и наконец-то дорвался до ушей такого же маньяка, как он сам.
Так вот на ощупь у меня в руках было не орудие убийства, а парадная поделка. Пусть даже имеющая художественную ценность на которую не пожалели драгоценного металла. Понторезная штучка. С гладкими скользкими щечками рукояти и вычурной гардой. Сказать, что я огорчился, это ничего не сказать.
Пришел Микал с факелом, и мне стало хорошо видно то, что я держал в руках. Плохие ощущения только усилились. Хорошо кованого и резаного золота было больше, чем того требовалось для хорошего оружия. Щечки рукояти были из полированной слоновой кости. А уж количество плохо ошлифованных кабошонов## из драгоценных камней просто зашкаливало здравый смысл. Больше всего было гранатов, просто россыпи их окружали крупные рубины.


## Кабошон - вид шлифовки драгоценных камней в виде полусферы без граней.

Но все изменилось, стоило мне обнажить лезвие. Гладкий, зеркально отполированный светлый клинок. Больше всего это походило на изделия Златоустовских мастеров девятнадцатого века. Но такого просто не могло быть, судя по антуражу моего окружения. Очень острый. Формой напоминающий офицерский кортик советских времен, но шире и длиннее. Мастера, мать их ити, руки вырвать мало. Испортили рабочий клинок в угоду показной роскоши.
- Толедо? Золинген? - спросил я Филиппа, постукивая пальцем по лезвию, на котором не удел никаких клейм.
- Нет, Государь, - ответил вроде как мой оруженосец. - Клинок ковали в наших горах. А вот рукоять и ножны сделали в Лютеце, пока вы там гостили у короля Руаяля. Ювелиры там искусней.
А вот осмотр шпаги меня порадовал. Точнее - узкого меча ромбического сечения, предназначенного втыкать в сочленения сплошных рыцарских доспехов. Но и фехтовать таким клинком уже возможно, а не только пырять. А это значит, что фехтовальные школы - итальянская ли, или французская или какие вообще тут будут уже на подходе. В исторических рамках, конечно.
Града была классически шпажная с чашкой на крестовине и защитными дугами для кисти. А вот украшения эфеса меня откровенно порадовало. Я подобное видел в Историческом музее. Техника ''стальных бриллиантов'' называется. Как раз в одно из моих посещений столицы реставратор Евгений Буратов восстанавливал похожее изделие тульских мастеров времен царя Федора III, старшего брата Петра Великого. И красиво до чертиков - вон как играют грани в мятущемся свете факела, и боевому применению не мешает.
- Молодец, Филипп, - похвалил я паренька. - Оружие хорошо тобой ухожено. Оставь мне кинжал, а шпагу забери. И иди, отдыхай.
Польщенный парень, поклонившись мне со шпагой в обеих руках, развернулся и шустро побежал к кострам.
Микал все это время так и стоял рядом на коленях.
- У тебя есть неотложные дела, - спросил я его.
Парень с готовностью ответил.
- Единственное мое неотложное дело - это служить вам, мой Государь. Все остальное может подождать.
Умный мальчик. Далеко пойдет, если милиция не остановит.
Хорошо это или плохо для моих целей, что парень такой сообразительный? А вот не угадать. Иной раз дурака проще в темную использовать.

Но все равно делать что-то надо. Время-то тикает. На косвенных признаках я ситуацию уже прокачал и выжал досуха, но все равно информации для принятия каких-либо решений мне жутко не хватает. А Ваньку валять долго я не продержусь. Буду дурковать как ''доцент'' из кинофильма ''тут помню, а тут не помню'', пока не спалюсь по крупному. Вот тогда не факт, что смерть под взорвавшимся бензовозом будет для меня тяжелей.
Признаваться, что ни черта ''государь'' не помнит кому-то из местной золотошпорной знати чревато по определению - те ребята хваткие, сразу в свои интриги такое знание вплетут, не побрезгуют. Да еще дезу мне подкинут сто пудов в своих побуждениях и ладно бы только в корыстных. Деньги потерять в этом разрезе не самое страшное.
- Читать, писать умеешь? - продолжил расспрос.
Так, навскидку спросил, для проформы, хотя положительного ответа от него совсем не ожидал.
- Умею, Государь, - неожиданно заявил парень. - Меня замковый капеллан научил, когда я мальчишкой при капелле состоял.
- Мальчишкой это сколько?
- Четыре года как.
- А сколько тебе сейчас?
- Почти семнадцать лет, Государь.
- Взрослый уже, - констатировал я этот факт, чтобы что-то сказать, не молчать истуканом. Парень кивнул, соглашаясь со мной. Действительно взрослый. В эти века в четырнадцать лет уже воевать ходят. И никто в рукопашной на поле боя скидок на возраст не дает.
- Язык, какой знаешь письменно, или только латынь?
- Не только, Государь. Еще и васконский.
Это что еще за диво - васконский язык? Васконский язык бывает по логике у народа васконов. Или васков. А может даже - басков? Но это как раз легко узнается далее по косвенным. Не горит особо. Есть более насущные задачи, которые решать надо здесь и теперь. Незамедлительно.
Интересно, а на каком языке мы сейчас с ним тут трендим? У меня полное ощущение закадрового перевода, когда голос актера и голос диктора сливаются и, кажется, что по-русски говорит с экрана голос иностранного актера. Такие вот выверты сознания.
А парень продолжал ''дозволенные речи''.
- А говорю я на мурманском, франкском, окситанском и варяжском языках. Меня покойный капеллан хотел по духовной части определить, но майордом запретил. Добрый был ко мне покойный падре.
Ага, васконский язык не назвал, знать именно на нем сейчас и треплемся.
- Принеси-ка мне и себе подогретого вина. А то так голос ссадим, не заметим, - подмигнул я ему. Парень моментом подорвался и убежал к кострам.
А я не на шутку заскрипел извилинами. Вот только невинной жертвы священников-педофилов мне и не хватает до полного счастья в ближнем окружении. Потому и отослал парня, что такую информацию мне срочно надо переварить наедине. В моем времени педофильские скандалы с католическими пасторами возникали с периодичностью почтового поезда. И очень смачно обсасывались всеми средствами массовой информации. Вплоть до того, что папу Римского каяться заставляли. К тому же известный всем педик в христианском государстве - изгой, а тайный - объект для шантажа. Но это было у нас, даже в Англии, а вот как тут к этому относятся, я пока не знаю. Может и толерастно. До гей-парадов на Масленицу.
Резон еще в том, что других походящих кандидатур вокруг что-то не наблюдается. К тому же грамотных. Не те века, чтобы их было много, помимо жеребячьего сословия.
Все же, как это трудно решиться: кому-то довериться, тем более в незнакомой обстановке. Да что там незнакомой - фантастической! К тому же, один раз уже погибнув, очень не хочется повтора. И надо честно признаться себе в том, что ''Штирлиц как никогда был близок к провалу''. Дальше вопросы у меня пойдут такие, что у парня кроме недоумения ничего вызвать не смогут. А это опасно это тем, что... Смотри выше.
Тут надо привязывать к себе человека цепями, и желательно, чтобы этот человек, его благополучие, жизнь и смерть зависели только от меня. (Знать бы еще: кто я?). Что может быть лучше кандидатуры раба в таком случае? Кто был ничем - тот станет всем. К тому же, как ни крути, а кроме этого парня у меня в обозримом пространстве другой походящей кандидатуры нет. Одноглазый, который почему-то слишком фамильярен с ''государем'', отпадает сразу. Да и не нравится мне его бандитская рожа. Рыцари тоже отпадают по определению. В вопросах чести у них в жопе вода не держится. А как они воспримут мои предложения хрен мне угадать навскидку местный этос##1. Остальные кто тут?
Чьи это люди?
Мои?
Или из рыцарских копий##2 пахолики?##3


##1 Этос (от др.-греч. ethos - обычай) - в античной философии обозначал привычки, нравы, характеры, темпераменты и обычаи свойственные определенной социальной группе, но не кодифицированные законом. В настоящее время близок к жаргонному термину: 'понятия'.
##2 Копье - отряд, возглавляемый рыцарем в 4-11 человек. (Подробнее см. - Глоссарий)
##3 Пахолик - он же кнехт, воин-простолюдин в услужении рыцаря, часто боевой холоп.

Микал прискакал не один, а с двумя такими же молодыми парнями в неброской одежде. Головных уборов на них не было и мне стало видно в неровном свете факела, что эти молодые люди, в отличие от рыцарей, очень коротко стрижены.
В руках всех троих была поклажа.
Они рядом с моим лежбищем споро расстелили холщевую скатерть, поставили на нее несколько оловянных тарелок с нарезкой из мяса, хлеба и сыра. Солонку с откидной крышкой и пучок перьев зеленого лука. Микал в руках держал исходящий паром котелок и пару небольших оловянных кубков на низких ножках.
Закончив сервировку, они все встали на колени, склонив головы. Тут я заметил на шеях этих парней ошейники, не как собачьи, а из тонкой замши. Не натирающие кожу. Да они рабы - смекнул престарелый кандидат исторических наук в теле молодого феодала.
А вот Микал носит свой башлык завязанным и шеи его не видать. К тому же у этих парней нет никакого оружия, а у Микала вон какой здоровый тесак на поясе. А ведь он тоже раб. Без поллитры и не разобраться в местных общественных связях. А надо.
Я разрешающе махнул рукой. Нет не так, не так - я милостиво помавал дланью, и парни убежали. А Микал остался, все также стоя на коленях.
- Ну, что тормозишь? Наливай, - приказал я ему и понял, что слово ''тормозишь'' произнес по-русски.
Вот так и палятся шпионы.
Однако Микал не стал переспрашивать и разлил горячее вино по кубкам.
Вино было так себе, как из сетевого супермаркета. Для нормального глинтвейна не хватало также специй и сахара. Однако что-то типа меда во вкусе ощущалось. По крайней мере винную кислинку перебивало, но не более. Что уж теперь привередничать - горячее сырым не бывает.
Мясо оказалось классическим хамоном каменной твердости. Козий сыр наоборот мягким, типа ''бри''. А хлеб - пресный лаваш, уже успевший подсохнуть. Так что и лучок с сольцой пошел в кассу.
Особо порадовался я за себя, ощутив во рту вместо привычного пластмассового протеза здоровые молодые зубы, способные гвоздь перекусить. Как оно оказывается насладительно по ощущениям - рвать зубами твердое мясо, а не рассасывать его.
О! Да мне же теперь и ''виагра'' не нужна! Это гут. Это мы завсегда, хоть компьютер с порнушкой остался в далеком прошлом-будущем. Но этому телу для того чтобы возбудиться порнуха и не нужна вовсе. Потом проверим. Все проверим. Главное - выжить.
Пока я насыщался, Микал пил маленькими глотками вино, не притрагиваясь к еде. Возьмем на заметку такое поведение: делает только то, что заранее разрешено - сказал я обоим промочить горло, и он пьет. А вот насчет закуски он распорядился самостоятельно, наверное хочет парень кушать и надеется на господские остатки. Что ж, все съедать не буду.
- Остальное можешь съесть, если хочешь, - я снова неопределенно помавал дланью над достарханом.
- Благодарю, Государь, - торопливо пролепетал Микал и также торопливо принялся за еду, не забывая оглядываться на костры, словно кто-то мог оттуда придти и отнять у него эти деликатесы.
Впрочем, это они в двадцать первом веке дорогие деликатесы, а сейчас вроде как самая рядовая еда для дороги. Когда юноша насытился, я попросил.
- Расскажи о себе.
Удивился пацанчик, очень удивился. Это у него на роже было написано несмываемыми письменами мимики.
- Что вы хотите услышать, Государь?
От ёшкин кот, он мною еще манипулировать пытается. Или все проще: боится чего-то?
- С самого начала и расскажи. Ты же не васкон? Так откуда ты?
- Варяг я, Государь. С южного берега Варяжского моря.
Уууууу... Как тут все запущено. Какие, йок макарёк, в пятнадцатом веке варяги? Или мне пора снести в сортир свой кандидатский диплом по истории или тут сама история совсем иная, чем у нас. А это уже хуже. Гораздо хуже. Никакого послезнания, в качестве вундервафли у меня в таком разрезе уже нет. От черт, придется жить простым феодальным бытом, не зная будущего. Как все люди. Никаких преимуществ. Одни минусы. Хотя минус на минус дает плюс. Первый минус - это полное отсутствие памяти носителя моего тела до моего вселения в него. Четверть века так навскидку. А второй минус придется поискать. Вот так и крутил мыслю, слушая парня в пол уха.
- С какого конкретно ты места?
- С южной Ютландии.
- Разве там не дойчи живут?
- Нет, Государь, дойчи гораздо южнее находятся. Севернее нас даны, а мы - варяги, нас еще ютами дразнят. На запад остатки англян, что на остров не перебрались. На восток - шверинцы. На юг - алеманы.
- Ochrenet, dajte dva, - вырвалось у меня по-русски.
- Chto dva? - переспросил меня парень на том же языке. - Chto vam podat?
- Ты и русский язык знаешь? - вопрошаю из осторожности по-васконски.
- Русы когда-то были частью ютов, но давным-давно ушли на восток. Лет с пятьсот так, точнее я не помню, - и добавил, по-русски. - Stariky bajaly, chto uvel ich konung morja Rurick v tzarstvo testia svoego.
Рано еще мне так раскрываться. Рано. А мальчишке за зондаж пять с плюсом. И я перевел беседу снова на васконский язык.
- А в рабство как попал. Я понял так, что родился ты свободным.
- Да ваши вассальные норманны напали. Кого побили, кого похватали. Так я и на их ladie и оказался? - слово ладья опять сказал по-русски. - Это был их последний поход.
Вот стервец. Пороть мало. Но чувствуется школа. Ох, не прост был капеллан в моем замке, ох не прост.
- А потом они меня определили в королевскую долю в добыче. Отвезли меня в замок, там постригли и приставили к капелле прислугой за все. А как вырос, майордом определил кнехтом в конные арбалетчики, хотя капеллан очень уговаривал принять сан.
- Почему не принял? Быть идиотом## тебе не грозило?


## Идиото (лат. Idioto) - в средневековье так называли монаха, не знающего латыни.

- Даже если перестать брить тонзуру, то веревочный пояс затягивается на всю жизнь, - ответил парень довольно жестко, но в пределах вежливости.
Философ, однако, в такие-то годы.
- Баб любишь больше вина? - спросил в лоб.
- И это тоже, Господин, - не стал он запираться.
Вот так вот. Если приближать такого, то постоянно тюкать по темечку - предупреждать об опасности ''медовой ловушки''.
- А здесь ты кто?
- Как кто? Ваша охрана. Вы же сами распорядились оставить кнехтов в лесу у Руаяля на всякий случай с запасными лошадьми. Вот мы и пригодились.
Теперь лови, парень, разрыв шаблона.
- Хочешь быть свободным?
И вот тут он уже меня удивил.
- Нет, Государь. На свободе я умру от голода. Или подамся в разбойники и меня повесят. Лучше у вас в кнехтах. По сравнению со свободными простецами королевский кнехт - господин.
И тут я решился. Была - не была. Все одно пора действовать. Завтра будет поздно.
- Ты тайны хранить умеешь?
- Да, Господин.
- И какие тайны ты хранишь?
- Если я вам о них сейчас поведаю, Государь, то они перестанут быть тайнами и окажется, что я их не умею хранить.
Вот так вот. Раб! В лицо ''государю''! Ой, мама, роди меня обратно. Куда я попал?
- Хорошо. Тогда скажи: стоит мне тебе доверить свою тайну. Страшную тайну, которая тебя может, как возвысить, так и погубить.
Микал промолчал. А я его в этом еще и простимулировал.
- - Не торопись отвечать. Все взвесь сначала. Ты же умный мальчик. Могу гарантировать только одно: если решишь все оставить как есть, то все для тебя все и останется, как было. В противном же случае в твоей судьбе пройдут большие перемены. Замени факел, за это время все и обдумаешь.
- Микал ушел, и я снова остался в одиночестве. Черт возьми это попаданство. Читал книжки про такое, примерял на себя, естественно, но в моих думках все проходило в знакомой мне истории, которую я хорошо знал. А вот теперь как выгребать? Ничто не выдавало в Штирлице русского разведчика, кроме буденовки и волочащегося за ним парашюта.
- Вернулся Микал. Слава Богу, один. Принес с собой три готовых к запалке факела. Заменил прогоревший факел на новый. Его лицо при этом хорошо осветилось. Это гут.
- Потом он встал на колени и сказал, прямо глядя мне в глаза.
- Располагайте мной, Государь, как посчитаете нужным. Я готов принять вашу тайну и хранить ее ото всех. Не выдать ее даже под пытками.
- Под пытками говоришь? Пытки разные бывают. Видел я людей, которых не сломила невыносимая боль, но ломала угроза потери бессмертной души.
- Я ваш, государь, душой и телом. Иисус Христос тому порукой и Отец Дружин##.
- Он торопливо перекрестился.
- Мало, - сказал я. - Волосом поклянись, что он лишит тебя мужской силы в случае твоего предательства.

## Отец Дружин - иное название языческого бога Перуна.

В глазах мальчишки мелькнул даже не страх, а ужас.
- Откуда вам такое известно, Государь? - не сказал он даже, а торопливо выдохнул
- Для начала условимся, что вопросы здесь задаю я. Ну, так как?
- И Волосом клянусь я, что буду верен вам и телом и душой, что жизнь моя и смерть моя принадлежит вам, государь.
- Теперь верю, - констатировал я ситуацию. - Посоветуй, кем тебя назначить, чтобы ты всегда был при моей персоне, а не в чьем-то копье? И чтобы это назначение не вызвало ничьей зависти.
- Вашей ступенькой. Государь.
- Кем?
- Ступенькой, на которую вы будете опирать ногу, когда будете садиться в седло. Неужели вы такого не помните.
- В том-то и состоит моя тайна, что я ничего не помню до сегодняшнего дня. Совсем ничего. Даже то, кто я? Теперь тебе понятна какой страшной силой обладает эта тайна?
- Да, Государь.
- Вот и ответь мне: кто я?
- Гарсия. Государь всех эскалдунаков##, Божьей милостью рей Васконии, Наварры и Риохи, сеньор Бискайи, Алавы и Гупуски, конде де Фуа. Седьмой этого имени.
- Nichuiasebe nachalos v kolchoze utro, - вырвалось у меня на языке родных осин.

## Общее название всех баскских народностей.